» Вступление » Часть первая » Часть вторая - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - 20 - 21 - 22 - 23 - 24 - 25 - 26 - 27 - 28 - 29 - 30 - 31 - 32 - 33 - 34 - 35 - 36 - 37 - 38 - 39 - 40 - 41 - 42 - 43 - 44 - 45 - 46 - 47 - 48 - 49 - 50 » Часть третья » Часть четвертая

Часть вторая

Лучшего «Грозного» у нас не было. Антокольского, кажется, бледен. У Репина не Грозный, а обезьяна. Шварц тоже лишь в намеке дает то, что Васнецов во всю силу своего огромного таланта. Завтра и во вторник начнут собираться вещи членов - что очень интересно. Не помню, писал ли я в прошлом письме что Академия художеств закрыта с 12 числа. Там был бунт учеников, вышло из Академии 400 человек, и Куинджи предложено выйти вон, и говорят, что более того - его Толстой назвал «подлецом». Куинджи в погоне за популярностью во время беспорядков сказал в курилке академистам речь и будто бы выдал тайну бывшего накануне совета Академии. Вообще скандал большой, огромный. Завтра должна Академия или закрыться до осени, или, если придут с покаянием, то открыться вповь. Вот какие дела здесь! Вчера заезжал на стройку и просил, чтобы на той неделе был собран комитет. Мозаика «Воскресения» вставлена, хотя и не с той стороны (не с Невского), с какой предполагалось. За лесами пока не видно ничего. Купол сдан за 2000 р. По конкурсу выбран эскиз некоего Харламова, не бездарного художника, моих лет. Мои образа придут завтра или послезавтра. В четверг с великим удовольствием слушал Ван Зандт и Шаляцина в «Фаусте». Лучшей Маргариты и лучшего Мефистофеля я не слыхал. Успех был громадный. Шаляпину поднесли огромный ящик, убранный цветами, с серебряным сервизом (ящик аршин около двух). Мы вышли из театра как полупьяные от впечатлений.

166. А.В.НЕСТЕРОВОЙ
Петербург, 1 марта 1897 г.
[...] В члены Товарищества выбран один Костанди, ни Костя, ни Досекин, ни Пастернак не выбраны. Поставлены картины вообще неважно, да и нельзя их поставить в этом колодце хорошо. Мои еще стоят лучше. Складень на месте «Монахов» рядом с большой картиной Савицкого и портретом Серова. «На горах» - тоже в центральной зале рядом с Левитаном и К.Маковским. Картины мои встречены холодно, особенно складень. Не знаю, что будет дальше. Лемох спрашивал Архипова, нравится ли ему «Грозный», и когда тот ответил - нравится, то Лемох в великом недоумении спросил: «Тогда Вам, может быть, нравится и Нестеров», - на что Архипов ответил тоже - «нравится». Вообще прием и мне, и В.М. был суровый и холодный. Над «Грозным» сильно острят все с Репиным во главе. Репин ходит со мной по выставке, останавливаясь перед «Грозным», замечает вскользь: «Обидели Грозного», дальше: «Что это у него в руке - очки?» Я говорю - «лестовка», - и все в этом роде. И тем не менее «Грозный» уже приобретен Третьяковым за 15 тысяч рублей. Перед отправкой из Москвы у Васнецова были вел. кн. Сергей и Павел и справлялись о цене... В общем, Васнецов должен ждать больше плохого, чем хорошего, и я боюсь, не было бы с «Грозным» того, что с «Ермаком», что особенно худо. Он не вызывает споров, ожесточений, к нему равнодушны.,. Поживем - увидим. [...]

167. А.В.НЕСТЕРОВОЙ
Петербург, 4 марта 1897 г.
Дорогая Саша!
Сообщаю вам о всем том, что было с тех пор, как послал вам свое воскресное письмо. Днем открылась выставка, народу было меньше обыкновенного, но были все те, кто бывает в этот день. Выставка наша в этом году открыта и вечером при электричестве. В 6 часов собрались у Донона обедать, но собрались не все: не было тех восьми-девяти человек с Маковским во главе, которые так много за последнее время сделали передвижникам зла. С громом аплодисментов встретили старика Шишкина. Обед прошел довольно вяло, было прочитано до десятка телеграмм, до десяти писем. Не было ни задушевности, ни веселья былых лет, кто мог выпить - выпил, а кто, досидев часов до двенадцати, уехал домой, так сделал и я. [...]

168. А.В.НЕСТЕРОВОЙ
Петербург, 9 марта 1897 г.
Дорогая Саша!
Я и сегодня еще остаюсь в Питере, останусь и завтра, а может быть и послезавтра, и вот почему: вчера с меня начал писать портрет Кузнецов, думал написать эскизно в один сеанс, но увлекся и просит еще один или два сеанса дать ему, что с удовольствием я и сделаю, потому что портрет удается, а также и потому, что иметь портрет работы Кузнецова приятно вообще. Портрет, к общему нашему сожалению, ввиду краткости времени, начат небольшой, в полнатуры, начат свежо, колоритно и, повторяю, - похоже, хотя «и не таким красивым, как я в натуре» и каким снят на фотографии с Олюшкой. Да и вообще мне приятно будет, чтобы с меня был портрет у Олюшки, для которой, главным образом, я устроил это дело, согласившись поменяться с Кузнецовым на один из своих эскизов («Богоявление»), которые вообще ему очень нравятся. За эскизы свои я слышал здесь очень много комплиментов, и что дорого - от людей со вкусом. [...] Сейчас подали газету «Новости» (от 9 числа). Там нашел продолжение статьи Дягилева о Передвижной выставке. Прочтите - это не безынтересно. Дягилев - «барин», человек обеспеченный, собиратель иностранных новейших мастеров, человек, у которого есть нюх и вкус, хотя и воспитанный исключительно на западных мастерах. Он теперь собрал и выставил чудную коллекцию акварелей шотландцев и немцев. Он же в «Новостях» писал летом о Мюнхенской выставке и большой почитатель Левитана, Серова и меня (завтра, если не уеду, то на вечер приглашен к нему). В общем, выставка наша посещается не особенно усердно, хотя она и Шотландская - наиболее интересны из всех. [...]